[серийный мракобес]

этим летом мои шаги разошлись широчайшим тиражом по улицам столицы нашей юРодины: без шансов в ближайшее время вырваться из сетей паутины московских дорог, часами шатаюсь по ним в режиме туриста: растопленный солнышком, растекаюсь по переулкам и бульварам, закоулкам и валам, по дворикам и подворотням, аллеям и паркам, проспектам и просекам, пока не начинаю ощущать малородиновые асфальт, брусчатку, гравий и плитку уже костями ступней. причём магистральные пути намеренно игнорирую, предпочитая как минимум второстепенные, а ещё лучше – внутренние глубинные дебри подальше от потёмкинских фасадов.

и порой прям кайфую. одна из изюминок множественных закутков стихийной городской застройки – сокрытые от случайных глаз стены, зато активно используемые уличными мыслителями в качестве холстов для изливания на них не только тел, но и душ
[а я пррросто стрррасть как люблю читать стены!
ЧИСТАЯ СТЕНА БЕССМЫСЛЕННА И БЕСПОЛЕЗНА
хомо сапиенс стал рисовать на стенах ещё в палеолите – сильно прежде, чем научился эти самые стены возводить самостоятельно
наконец, нельзя исключать, что предки лишь для того и изобретали зодчество, дабы всегда иметь поблизости поверхность для графического воплощения душевных порывов]

Когда её не коробят, Москва – це уся Європа разом, от Греции до Шотландии (сорян, Исландия, дело не во мне, дело в тебе).
Европейский модерн, от сецессиона до ар-нуво, в районе Пресни сходу отправляет ум в ностальгический трип по воспоминаниям о кварталах городов всея Загнивающей, от Прибалтики до Пиренеев. А добивает трепещущее по европейскому всему сердечко невыразимый храм-завод, младший брат-близнец миланского Дуомо, краснокирпичный неоготический собор: он на закате в кружевах ночной подсветки ну до того хорош, что – извините за откровенность – будь я другим собором, попытался б его выебать.
Во двориках то ли Патриков, то ли Эрмитажа нашёл Б*га, но дело было в день субботний и Он – согласно правилам режима – дрых, на ручку вывесив

"do not disturb".

"do not disturb":

всё-то никак у нас с Ним не складывается: при всякой встрече то я упорот, то Он в мертвецкой отключке

*

Лефортово же (плюс Соколиная Гора) – однозначно московский Петербург, лучшее место в городе для упарывания дешёвой наркотой и расчленения тел малолетних шлюх после совершения убийства по глубочайшим психологическим мотивам [не удержался, простите].

клик

Кстати, в других районах православные храмы смотрятся очень нелепо, будто бедные родственники напросились в гости, а здесь – прям как влитые. Всё это благолепие раскинулось, опять же, вдоль набережной не очень чистой речушки. Тем не менее, именно в московском Питере расположился

переулок Мажоров и улица Золотая.

переулок Мажоров и улица Золотая. Но

*

смешение нагромождений советских то пост-конструктивистских, то ампирных, то авангардистских глыб на внешней стороне Садового со старинными палатами, городскими усадьбами, доходными домами и особняками на холмах Мещанского, Красносельского и Басманного на внутренней стороне Кольца вызывает ощущение, будто по мере центростремительного движения в пространстве этих районов шагаешь и по временной оси – в прошлое; что в свою очередь отзывается воспоминаниями о северной Италии, где такие же длиннющие проспекты всё того же Милана ближе к центру начинают петлять тонкими нитями узеньких улочек и заплетаться в узелки древних площадей.
[вообще, в первую очередь Мск присущ именно апеннинский вайб (хау ду юу ду, фэллоу кидз?) – флекс олдов за третий Рим не на пустом месте завирусился: что такое Олимпийский, коль не московский Колизей?]
венчает всё Мясницкая и её соседки, смыкающие трио районов плотной эклектикой исторической застройки, где барочно-рококошный костяк разбавлен вставками сдержанного нео/классицизма, игривого модерна и всякой экзотикой типа шинуазри. короче, стилевое ассорти и эскапистское раздолье. а объекты концептуального искусства буквально

валяются под ногами

валяются под ногами:

*Kunstwerk = "произведение искусства"

*

Погоня за солнышком в один из загулов занесла на закате дня на границу двух спальников, Тимирязевского и Марфино.

Ничё так, уютненько.

Ничё так, уютненько.

(с одной стороны, промзоны – это пиздец; они даже хуже мертворождённых стекло-пластмассо-железо-бетонных монстров ЖК и офисов, которым отданы на растерзание районы за Третьим Кольцом и всё уродуют: выглядят инородными, как консервные банки посреди живого муравейника; с другой стороны, промзоны в своём пиздеце охуенны: они брутальны как разбитые костяшки на кулаках города, серьёзны как следы от верёвки на его шее, откровенны как переломанные хрящи носа и ушей, их невозможно игнорировать как дыры выбитых зубов за оскалом разбитых губ..)

*

ВДНХ – резкий провал во временном континууме, переносящий прямиком в красноимперскую античность: неоакрополь храмов-павильонов и Марсово поле столицы, оранжереи и сады, вездесущие колонны и купола дворцов с золотыми статуями над ними, и на Триумфальной арке, и просто так вот тут ещё и там а эти запихнём прям в танцующий фонтан; квартет минотавров подпирает пьедестал Тельца-Зевса, а небо колют игла ракеты-обелиска и золочёный шпиль трёхуровневой пирамиды в мотивах усыпальницы Мавсола, как будто возведённой в куб; ампирное безумие слегка сносит крышу, верни мне легионы, Кассий, седлай слона, пойдём на Альпы походом через Карфаген, отмстим половецким хазарам, а впрочем Аид бы с ними, попробуй-ка мою капусту..

клик

*

Замоскворечье – пожалуй, что современный Лондон, зона отчуждения душ от тел и туш от дел, постмодерновый сепаратор тварей дрожащих от представителей платинового миллиона; прошивая его поперечный хребет хорды Садового кольца, будто бы движешься по отсекам какого-то механизма, что тебя сублимирует, сушит, конденсирует, перемалывает, спрессовывает, упаковывает и вот-вот выплюнет на витрину, если не успеешь выскочить в одну из спасительных щелей старинных переулков, умиротворяющих человеколюбием своей малоэтажности.
Зато на здешнем Водоотводном канале разместился чудный

маленький Амстердам.

маленький Амстердам:

*

лучшие дороги Всея Руси – в Сокольниках. они настолько преисполнены, что порой совсем не метафорично полосуются в зебру жизни: ты в сумрачном лесу, дремучем и грозящем, а она закручивает петли – и

полоса то светлая, то полоса тёмная..

полоса то светлая, то полоса тёмная..

*

интеллигентный с виду район Таганки, в котором будто бы душевная скрепность Лефортово, демократичная стилёвость Басманного и деловая стать Замоскворечья гармонично сплелись, оказался неожиданно щедр на настенные хуи всех форм воплощения, от текстовых – через графические – до сталелитейных, причём даже объекты культа не избежали участи быть

расчленёхуяренными

расчленёхуяренными:

*

Асфальт — стекло. / Иду и звеню.
Леса и травинки / — сбриты.
На север / с юга / идут авеню,
на запад с востока / — стриты.
А между — / (куда их строитель завёз!) —
дома / невозможной длины.
Одни / дома длиною до звёзд,
другие / —

длиной до луны.

длиной до луны

Идти в Сити стоит хотя бы для того, чтобы оттуда полюбоваться панорамой города, не обезображенной силуэтом Сити. Клянусь, эту гламурно-пафосную опухоль в организме города, многоголовую цитадель звериного капитализма, вставшие на дыбы улицы из стекла, железа и пластика видно с любой другой возвышенности Москвы. Эти кристаллические башни – апофеоз иноземной бездуховности, клеймо пожизненной службы жителей столицы в легионах Золотого Тельца, аллея триумфальных обелисков пластмассового мира – мне мозолили глаза даже в Ростокино (милейший, к слову, уголок). День, когда они восстали, был днём крушения Руси.
И слава Україне, туда ей и дорога.

*

Меж тем и дел
Уж финиш лета.
Как ваши тела?

@темы: отпечаток, ради ничего, моя Федерадость