У мебя было какое-то представление о жизни, была какая-то вера, какая-то задача, я был готов к подвигам, страданьям и жертвам — а потом я постепенно увидел, что мир не требует от меня никаких подвигов, жертв и всякого такого, что жизнь — это не величественная поэма с героическими ролями и всяким таким, а мещанская комната, где вполне довольствуются едой и питьём, кофе и вязаньем чулка, игрой в тарок или радиомузыкой. А кому нужно и кто носит в себе другое, нечто героическое и прекрасное, почтенье к великим поэтам или почтенье к святым, тот дурак и донкихот. Вот так.